ведь была она главной кормилицей – всё, что ни зарабатывала она своим мастерством, всё отдавала она барону, главному мужчине в их общине, ничего себе не оставляя. Тот же справедливо и разумно управлял теми деньгами, чтобы они приносили пользу всем цыганам табора.
Не одно поколение матерей пыталось подсунуть своё дитя к старой Розе, ведь все знали, что она ищет себе преемника, и до тех пор, пока его не найдёт, не умрёт. Но старуха всех отвергала, всё ей было не то, и матери расстроенно вздыхали, ведь каждая из них втайне мечтала о том, что именно её ребёнка выберет Роза для того, чтобы передать свой дар. Каждой хотелось, чтобы именно её ребёнок стал таким же известным, успешным и знающим. И была среди прочих цыганок одна по имени Мала, баба скверная и худая. Она больше прочих желала, чтобы старая Роза выбрала в преемницы её дочку Вайолку, ровесницу моей прабабки Донки. Да вот только желала она этого из корыстных целей, всё мечтала она стать богатой, заиметь столько денег, чтобы осесть, наконец, в каком-нибудь городе, купить себе добротный дом и жить, как все люди, не нравилась ей никогда жизнь кочевая, цыганская. Вот и хотела она, чтобы Роза передала дар Вайолке, а уж после того Мала не стала бы, как старая дура Роза отдавать по своей воле все деньги барону, а сбежала бы далеко-далеко отсюда, так, что никто бы их не нашёл, и зажила бы в своё удовольствие.
Вайолка же была вся в мать, капризная и несносная девочка. Роза выгнала её из своей повозки в первый же день, когда та принялась без спросу лазить повсюду и шариться в вещах старой гадалки, будто находилась у себя, а не в гостях. Но Мала не сдавалась, вновь и вновь приводила она к Розе свою Вайолку, пока однажды Роза прямо не сказала матери, чтобы ноги её дочки не было больше в её повозке, ибо она мешает ей в то время, когда приходят люди, нарочно вредит, и барон уже недоволен этим, ведь люди стали платить меньше за такой приём.
Мала ушла недовольная и рассерженная, и затаила она обиду на старую Розу. Когда же увидела она, что прабабка моя Донка стала чаще остальных захаживать к гадалке, а после и вовсе Роза отвадила всех от себя, оставив подле лишь Донку, Мала взъелась не на шутку. И задумала она извести Донку, чтобы чего доброго Роза не успела передать ей свой дар, ведь девчонке уже тринадцать лет, скоро войдёт она в возраст девический, в женскую пору, и тогда всё-то и может свершиться. Долго думала Мала, что ей сделать с Донкой, ведь родители повсюду были с ней рядом. А время шло. Думала, думала Мала и придумала.
Глава 6
Однажды, тогда уже наступила зима и как раз были святки, вот совсем как у нас сейчас, Донка засиделась у Розы допоздна. Старуха уже не скрывала, что хочет сделать девочку своей преемницей, и Донка часто находилась при ней, когда шувани принимала посетителей. Так было и сегодня. Девочка вышла и остановилась, залюбовавшись красотой зимней ночи. На небе ярко светил ясный месяц и играли звёзды, тихо падали снежинки на белую землю и кругом стояла тишина. Родители Донки не боялись, что она возвращается одна до своей повозки, ведь тут было пройти всего ничего, да и старая Роза увидела бы опасность, если бы та угрожала их дочери и предупредила бы её. Так вот, вышла Донка из тёплой повозки, остановилась на миг, полюбоваться на звёздное небо, да поспешила по тропке к своей кибитке.
Вдруг, откуда не возьмись, из-за одной кибитки вышла тень. Донка вздрогнула, замерла.
– Не бойся, Донка, это я, Вайолка, идём скорее, помоги! – и, не дав девочке опомниться, Вайолка, а это была именно она, схватила Донку за рукав и потянула за собой.
– Да куда же мы? – задыхаясь от быстрого бега, крикнула Донка.
– Мама моя под лёд провалилась! – в слезах воскликнула Вайолка.
Ахнула Донка от ужаса, но тут же спохватилась:
– Надо взрослых позвать!
– Некогда! Мама пока ещё держится на воде, но если будем мешкать, утонет она. Тут рядом, скорее! Вдвоём мы её вытянем! – ответила Вайолка.
А табор и, правда, стоял на берегу широкой реки, и ромалы брали воду из проруби, что находилась недалече. Ярко светит месяц, мороз стоит крепкий, хорошо всё видать. Вот и река, и прорубь.
– Да где же матушка твоя? – только и успела спросить Донка, как сзади, выскочив из-за сугробов, накинулась на неё Мала, а Вайолка злобно расхохоталась.
– Вот она! – крикнула поганая девчонка.
– Тихо ты, народ поднимешь, – зашипела на неё Мала, – Помогай, давай!
Сама же, зажав Донке рот рукой, поволокла её к проруби. Вайолка схватила Донку за брыкающиеся ноги и поспешила за матерью, подсобляя ей.
Вот и прорубь. Пытается Донка вырваться, закричать, да крепко держат её две злодейки, не вырваться. Одним движением протолкнула Мала Донку в круглую большую полынью и растопырила руки, чтобы та не выбралась. Обожгло Донку ледяной водой, горло свело, вынырнула она, было, из полыньи, крикнуть хочет, а не может, грудь сковало судорогой, только рот, как рыба раскрывает, хватает ртом воздух, Да ещё и Вайолка с матерью толкают под воду, не дают воздуха глотнуть. Какое-то время барахталась ещё Донка, а после потемнело у неё в глазах, и разжала она пальцы, вцепившиеся в край проруби.
Не видела она уже, что по тропке бежали с криками люди. Это старая Роза, в ту же почти минуту, как Вайолка увела Донку, созвала цыган на помощь. А Донка тем временем стала опускаться на дно реки. Всё ниже и ниже, не чувствуя своего тела.
И вдруг, светло стало кругом, и тьма сменилась ясным днём. Показалось Донке, что летит она по синему-синему небу, а рядом с ней летит незнакомая красивая девушка лет семнадцати, в белоснежном сарафане, в веночке из ромашек полевых. Она улыбается Донке и ласково берёт её за руку.
– Кого же она мне напоминает? – не может понять Донка. А девушка тем временем смотрит на Донку и всё улыбается.
– Кто ты? – спрашивает её девочка.
– Я помогу тебе, – отвечает та, – Тебе ещё рано сюда. Однажды мы свидимся, только через много-много лет. Жизнь ты проживёшь счастливую и долгую, и дар у тебя будет великий, через него должна ты людям много добра принести. А сейчас прощай, а это тебе от меня.
С этими словами вложила девушка какую-то круглую вещицу в ладошку моей прабабки, а после с немыслимой силой потянула её наверх. Всё кругом закружилось, потемнело, и Донку тут же вытолкнуло из этого прекрасного голубого поднебесья в темноту.
Она очнулась на снегу, на расстеленном тёплом тулупе, над нею рыдали её родители, а рядом стояла, улыбаясь чему-то, старая Роза. Донка вновь прикрыла глаза и провалилась в забытье.
Когда она пришла в себя, то оказалось, что прошло уже много-много дней. Всё это время лежала она в бреду и лихорадке, а старая Роза лечила её. Родителей рядом не было. Спиной к Донке, у очага, сидела старуха и что-то шептала. Донка тихонько позвала:
– Бабушка Роза, я не умерла?
Старая цыганка живо обернулась к ней, и устремила на неё свои прозрачно-голубые, как лёд, глаза.
– Ай, чаялэ, очнулась?
Она подошла к постели Донки и взяла её за руку:
– Нет, Донка, ты не умерла, – улыбнулась она и погладила девочку по голове, – Но в том мире, что находится между смертью и жизнью побывала.
Донка наморщила лоб:
– Между жизнью и смертью?
– Да, – кивнула старая Роза, – Ведь оттуда ты принесла этот подарок?
И она, сунув руку под подушку Донки, вынула оттуда круглый медальон на чёрном кожаном шнуре. Кулон раскачивался перед глазами Донки из стороны в сторону, всё поплыло вдруг кругом, и девочка, вспомнив, воскликнула:
– Да! Мне его подарила девушка. Очень красивая девушка, вся в белом. Её лицо было таким знакомым, она
